...Оканчивал завершающий день в надежде дойти таки до раскопок Сарай-Бату. Как сказали в одном из придорожных кафе Селитренного, до него километров семь по дороге и ещё километра три по степи налево. Да ещё засомневались, дойду ли – степь сейчас местами не проходимая вовсе. Всё так и вышло. К тому времени, когда на дороге показался указатель, был уже глубокий вечер. От затеи пройти последние три километра отказался уже через сотни три метров: степная дорога довольно скоро стала неразличимой, найти нормальный для передвижения сухой твёрдый участок было невозможно, да и нередки были заполненные мёрзлым талым снегом ложбины, в которые непременно проваливался. Для ночлега пришлось довольствоваться совсем небольшим участком «суши» на одном из холмов, ветер на котором, при попытке запечатлеть окрестный пейзаж, что походил, скорее, на чукотскую тундру, нежели на южные степи, каждый раз бескомпромиссно сносил пустующую палатку вниз. Вот уже неделю как она служила и кухней, и спальней, и читальней, и мыслильней, укрывала от морозного ветра и посторонних глаз. Проложив на карте маршрут прошедшего дня, посмотрел на шагомер – на экране было «44641», в метрах. Итак, 18-го марта под последней отметкой ночлега указал итог всего путешествия: 6 дней, 229 километров.

...«Понимаешь, моя личная непереносимость жары и желание пробыть в путешествии как можно дольше заставляет каждый раз отправляться в очередной путь всё раньше и раньше, осваивать особенности похода в условиях апрельского сезона дождей, мартовского мороза и даже ещё не сошедших снегов. Суди сама: в мае 2007-го подо Ржевом за несколько жарких дней сгорел почти дотла; в последнюю неделю апреля 2011-го только короткими перебежками удалось пересечь знойные степи и подойти к Волгограду. Начать же нынешнее путешествие решил в первой половине первого весеннего месяца, а маршрут его, пожалуй, для многих уже предсказуем, но не менее интересен: начать путь от устья Волги (места, где она впадает в Каспийское море) и идти на север, вверх по течению

Если помнишь, зима выдалась исключительно затяжной: ночные морозы и небывалые снегопады в марте были почти каждодневным явлением. Однако, какими бы некомфортными для человека были капризы природы, всё это ни в коей мере не могло послужить поводом для пересмотра планов и переноса дня старта – таким был уговор с самим собой. Если ждёшь для путешествия подходящих погодных условий – значит, ты к нему не готов.

...На дворе 3-я неделя сентября, в разгаре «бабье лето». Паутина, что степной ковыль, серебрится тонкой нитью в солнечных лучах и обвивает всё вокруг, подчиняясь лёгкому ветру и порой сплетаясь в шёлковые косы. Пройдёшь тропою меж высоких трав и уже весь с головы до пят окутан ею. Иногда можно наблюдать, как на медленно пролетающем обрывке такой паутины сидит маленький путешественник, одинокий паучок, что затем нередко оказывается ползающим где-то по рукам или голове. А здешние леса… До чего же они многолики и неописуемы! Берёзы и клёны, ели и сосны… Каждое новое сочетание дарило всё новые незабываемые пейзажи. А сколь приятен нерукотворный лесной ковёр! Что взбитая перина, за многие годы вобравшая в себя опавшую листву, мелкие веточки и крупные сучья, доверху поросшая зелёными мхами и сизыми лишайниками, проминалась под шагами и после вновь принимала свой вспушённый облик. Поистине, зелёный елей леса! Папоротники будто янтарно-бронзовым кружевом устилали подножие высоких сосен, а меж солнечных клёнов и хрупких берёз пестрели алые гроздья рябины, что своей исключительно кисло-горькой мякотью способна была отрезвить любого усталого путника. Несмотря на кажущееся замирание и безжизненность, лес живой. Старое дерево уступает своё место новому, с треском падая на почву – вскоре его покроют мхи и некогда тяжёлый крепкий ствол будет медленно обращаться в труху. Птицы, лягушки, муравьи – все они частицы единого целого, где каждый выполняет отведённую ему роль. Волга здесь необычайно широка, а названия рек – Медведица, Нерль, Печухня – так и трогают за душу!

...Берега Цимлянского моря – так называют местные жители крупное водохранилище на нижнем Дону – оказались необычайно живописны. Природа в те дни будто сделала всё возможное, чтобы представить их своему гостю во всей красе! Отлив обнажал прибрежную бурую глину, усеянную узорами из мелкого белоснежного ракушечника; из небольшого размытого обрыва выступали старые оголённые корневища; грозные насупленные тучи необычайно контрастировали с песчаными отмелями, озарёнными косыми лучами солнца; неугомонный ветер, вспенивая волны, окрашивал морскую гладь в насыщенный рыжий оттенок. Как же возрадовалась душа! Это было оно, моё любимое «азовское какао»! Та же родная стихия, буйство, неповторимое мятежное спокойствие. И степь… Местами она тянулась на несколько километров вглубь от побережья, покрывая холмы и овраги, пастбища и долины ручьёв. Даже при всём желании, её невозможно увидеть – она слишком необъятна для крохотного человека. Не глазами, а лишь сердцем! Тёмной ли ночью, знойным ли днём, степь можно лишь понять, почувствовать.