Скажите, что порой заставляет человека покинуть тёплый уютный дом и на многие дни, недели, месяца отправиться со скудными припасами в далёкие неведомые края? Что это, желание проверить свою выносливость и целеустремлённость или же жажда новых знаний и впечатлений? Если так, то где и в чём искать её, землю обетованную? Каждый человек отвечает для себя сам. Мне же, когда 3 года назад впервые надел на свои плечи рюкзак, сомневаться с выбором маршрута не пришлось – именно в Россию, на Волгу, к самому её истоку. Надпись на камне, что возложен у её начала, гласит: «Путник! Обрати взор свой на Волги исток! Здесь зарождается чистота и величие земли русской. Здесь истоки души народной. Храни их». Тогда, в мае 2007-го, от крохотной деревушки Волговерховье в Тверской области, где из небольшого болота берёт начало крупнейшая река Европы, я начал свой первый в жизни поход. Одиночный, многодневный, настоящий. За неделю вдоль русла Волги мною было пройдено 222 км. Дошёл почти до города Ржев, после чего из-за колоссальной усталости и неопытности был вынужден ретироваться. Многие знакомые тогда удивились моему достижению, но сам я был всё же неудовлетворён таким исходом и с той поры всё грезил о продолжении похода.

Прошло 3 года и вот я вновь на верхней Волге, во Ржеве, полон решимости осуществить-таки масштабное пешее путешествие, продолжив начатое. Позади лишь рюкзак, а впереди бесконечная «голубая дорога России»… Конечный пункт похода определён не был: путешествие должно было продолжаться пока душевные силы не покинут и пока морозы не остановят. Сам Ржев – небольшой город, первый по течению Волги. Река здесь широка, но крайне мелководна – казалось, что её вполне можно перейти вброд. На местном рынке меня сразу же предостерегли: по прогнозам ожидалось похолодание вплоть до заморозков. И это в первые дни осени! Такое известие переопределило приоритеты всего путешествия: ожидание ранних морозов подстёгивало к высокому темпу похода и теперь было непозволительно подолгу оставаться на одном месте, изучая достопримечательности.

Итак, проведя ночь в палатке подо Ржевом в елово-сосновом лесу средь изумительных зарослей ландыша и папоротника, утром 8-го сентября отправился в путь. Сразу нужно сказать, что, в отличие от приазовских степей, путешествуя по просторам средней полосы России, был вынужден идти не туда, куда глядели глаза, а туда, куда вела дорога. Будь это поля с сухим травостоем по пояс и выше, леса с порою будто паутина переплетёнными ветвями и павшими стволами или луга с перемежающимися топями да болотами, свернуть с тропы на целину, здесь – непозволительная роскошь и под силу лишь человеку неотягощённому рюкзаком, временем и экономией сил. Зная это и предвидя, что путь мой будет пролегать, в основном, по дорогам (от лесных заросших троп до крупных автомагистралей), я решил снять рюкзак с плеч и везти его на тачке, именуемой в народе «кравчучка». Решение оказалось очень удачным и полностью оправданным.

Первые дни похода проходили безмятежно: солнечная погода изрядно баловала теплом, а лесные пейзажи не переставали удивлять невиданной ранее красотой и обилием самых разнообразных грибов. «Тихая охота» буквально с первых же часов путешествия увлекла с головою! Лес, грибы… Они казались такими естественными и даже не верилось, что где-то есть бескрайние степи, безлесье. К сожалению, отведать грибные лакомства мне не довелось – костры не разводил вовсе, а все собранные дары леса отдавал местным жителям.

1-го же дня посетил крохотный город Зубцов, что расположен на слиянии рек Волга и Вазуза. Здесь, при въезде на стене многоэтажки пестрят трогательные строки поэтессы Карины Филипповой: Заповедным оставайся надолго, Пусть хранят тебя Вазуза и Волга! По пути к Зубцову встретилась забавная деревня – Матюково. Такое название порой до боли точно определяло нравы некоторых местных жителей. К примеру, чуть позже на поляне меж дубовых лесов появилось стадо пятнистых коров, что следом подгоняли пастух и подпасок. Казалось бы, что может быть обыденнее? Но «профессиональная», насквозь бранная погонная речь пастуха и полное послушание стада заставили задуматься: «Неужели коровы уже и такое понимают? Видимо, они все из Матюково!»

Дни пролетали необычайно быстро и уже на закате 3-е дня зашёл в Старицу, жемчужину тверской земли. Скромный городок необычайно живописно вписан в излучину крутых волжских берегов. Особо поражает картинностью пейзажа ансамбль Волги и местного Свято-Успенского монастыря. Воодушевляло и то, что ровно 100 лет назад, в 1910-м году, известный фотограф и путешественник, пионер цветного фото, С. М. Прокудин-Горский также бывал в Старице и запечатлел её на своих снимках. Один из них он сделал со Старого городища – высокого холма, где некогда стоял деревянный кремль и где я провёл одну из своих ночей с незабываемым видом на ночную Волгу и обитель. Именно в Старице некогда родился и умер первый Патриарх Московский и всея Руси Иов, долгое время находившийся в здешнем монастыре. Сейчас многие храмы города находятся в запустении, среди которых, увы, и такие, которые отличаются довольно сложными архитектурными формами и могли бы украсить собою, пожалуй, любой город.

Ниже по течению, недалеко от Старицы, где крутой левый берег Волги изрезан небольшими оврагами, средь лесов можно найти настоящие пещеры. Мне довелось побывать в одной из таких – в пещере Ледяная. День был довольно жарким, поэтому ещё на подступах к расщелине в скале я сразу почувствовал весьма ощутимую прохладу, что разила из тёмных подземных недр. Ещё несколько шагов и… Вот находка! Прямо на камне перед входом в пещеру неподвижно лежало некое существо бронзового окраса, очень схожее на змею. «Страж заколдованной пещеры», – почему-то подумалось. При более детальном изучении оказалось, что формами тела и головы существо более походило скорее на гигантского червяка. «Змея» была вялой, крайне малоподвижной и позволила без труда взять себя на руки и даже положить на лицо. В это время к пещере пришли трое туристов из подмосковных Химок. Один из них опознал в странной змее безногую ящерицу – веретеницу. От тепла рук ящерица ожила и вскоре поспешила удалиться. Удивительное, очень необычное существо, занесено в Красную книгу Тверской области. Другой из моих московских приятелей оказался специалистом по пещерам и моим тёзкой. С ним-то мы и зашли в Ледяную. Её название обусловлено тем, что капли, капающие из расщелин в потолке, зимой замерзают и на несколько месяцев пещера превращается в настоящее ледяное царство со сталактитами и сталагмитами. Всё пространство перекрывали каменные колонны, между которыми иногда беззвучно пролетали летучие мыши. Было очень свежо, сыро, а изо рта в свете наших фонариков неустанно шёл пал. Здесь совсем иной мир, и даже само мироощущение постепенно меняется. Выйдя обратно на белый свет, нас снова встретили уже подзабытые птичье пение, журчание ручья где-то внизу и тёплые сентябрьские лучи.

К этому времени уже обострилась проблема с обувью. Кроссовки были новые, не разношенные, натирали мозоли, из-за чего перемещение всё более затруднялось, особенно после отдыха. Но, что удивительно, посетив пещеру, ноги понеслись вперёд словно поход только начался! Может, она и вправду заколдованная…

Однажды вечером, готовясь к ночлегу на опушке затихающего леса, вдруг краем глаза заметил, как, бесшумно паря с ветви на ветвь, мимо меня пронеслась тень некоей птицы с коротким туловищем и крупной головой и скрылась меж деревьев. Вскоре ночная гостья появилась вновь. Пролетев поодаль и сделав виток над краем поля, она приблизилась и в немыслимых 8-10 шагах от меня всё столь же бесшумно села на обломанную ветвь старой берёзы. Вот это подарок! Теперь, на фоне ночной мглы, что всё более нисходила на вечернее зарево, смог отчётливо разглядеть в ней силуэт совы. Наше безмолвное общение продолжалось до полуминуты, пока мне не захотелось запечатлеть ночную хищницу. Но, едва достав фотоаппарат, сова вспорхнула, облетела меня, словно прощаясь, и поспешила в даль на ночную охоту. Который раз убеждаюсь в простой морали: природа не терпит общения ради наживы – только бескорыстно.

Кстати о природе. Она, как оказалось, сполна позаботилась обо всех нас: если по весне в лесах донимают комары и клещи, то по осени – не менее забавные и назойливые «лосиные блохи». Настоящее название этих на первый взгляд безобидных насекомых – оленья кровососка. При большой численности могут нападать и на человека. Попав на тело, они сбрасывают свои крылышки и стремятся забраться в волосы или под одежду, где и приступают к кровососанию. Снять кровососку не так-то легко, поскольку она имеет твёрдое плоское тело с цепкими лапками. Реакция организма на укусы «лосиной блохи», этого весьма незаурядного насекомого, бывает различна.

Из своего первого волжского похода очень хорошо запомнил, как порой было жутко проводить ночи в таинственном и полном загадок лесу и осознавать, что находишься в тысячи километрах от родного дома. Поэтому, теперь всё ожидал, когда же вновь придут те волнительные ощущения, трепет. Но дни всё шли, одна ночь сменяла другую, а на душе было лишь радостное спокойствие, будто дом мой где-то совсем недалеко, а края знакомы с детства. Видимо, уж больно сроднился с тобою, земля русская! Правда, иногда всё же одолевало чувство трепета перед таинственным. Вечером, бывало, разобьёшь палатку, ляжешь замертво и слушаешь… Мир вокруг бушует, неистовствует, а ты будто беззащитная букашка, клоп укрылся в своём маленьком домике и молишь силы природы о милости. В такие минуты слух необычайно восприимчив даже к самому незначительному шороху, а воображение склонно драматизировать любое волнение окружающей природы. Порой самая обыкновенная лягушка, каковых было необычайно много, будучи незримой, своими прерывистыми прыжками по шелестящей листве способна предстать в сознании в облике невиданного зверя, что в поисках добычи осторожным шагом ходит вокруг палатки... Но наибольшая опасность, как известно, исходит не от жителей леса, а от двуногого варвара – человека. Именно его порой звериный нрав может лишить путника и крова, и средств для существования, а иногда и самого ценного – жизни. Может судьба была ко мне благосклонна, или же сам особо не плошал, но люди на пути встречались исключительно доброжелательные: помогали заряжать аккумуляторы телефона и фотоаппарата, а иногда приглашали «на чаёк» и угощали яблоками, за что им всем безмерно благодарен.

При подходе к Твери вновь убедился в непредсказуемости местных дорог. Помнится, средь сосновых лесов шла песчаная дорога, порой густо усыпанная мелкими шишками и опавшей хвоей. Постепенно сосновый бор уступал место кустарникам с чередованием берёзы и ясеня, а некогда просторная наезженная дорога зарастала травами, всё ещё покрытыми утренней росой. Вскоре лес и вовсе окончился, дорога будто растворилась, а предо мною предстало дикое поле, часто почти по пояс заросшее сухим травостоем. На карте это место значилось как урочище «Шерневское поле» с протекающим по нему ручьём Избрижка. Отсутствие дороги – ещё не повод для возврата обратно. Там, где нет троп людских, есть тропы звериные – они немного помогают при передвижении. С рюкзаком на плечах и в резиновых шлёпанцах, теперь мой путь пролегал до ближайшего леса, где надеялся снова найти дорогу. На поле то и дело встречались мочажины, заболоченные места с камышом и кочками осоки, что на лесной опушке и вовсе сменились топью. Найдя относительно узкий и мелкий ёё участок, при первом же шаге угодил по колено в зыбкую трясину. Дальнейший поиск подходящей переправы теперь представлялся лишь напрасной тратой времени и пришлось вновь пересекать урочище, то и дело теряя обувь в вязких отложениях ила мочажин и чуть было не потеряв фотоаппарат.

Наконец, 7-го дня заступил в Тверь. Волга здесь уже судоходна (начинается Иваньковское водохранилище, первое по течению реки), берега её покрыты набережными, на одной из которых установлен величественный памятник тверскому купцу и путешественнику Афанасию Никитину, что в XV в. совершил путешествие в Индию. Тверь расположена как раз на пути между двумя столицами, что всегда весьма благополучно сказывалось на её развитии. Из городской архитектуры особо хочется выделить роскошный Путевой дворец, где часто останавливались члены императорской семьи.

Во многих посёлках тверской земли установлены памятники воинам, павшим в годы Великой Отечественной войны. Это и не удивительно – именно здесь, на подступах к Москве, проходили одни из самых ожесточённых сражений. За период 2-х месячной оккупации сильно пострадала Тверь; Ржев же и вовсе в ходе боёв был разрушен до основания, но затем отстроен заново.

Интересно, что прохождение Твери оказалось знаковым событием – здесь я повторил своё прежнее достижение по продолжительности похода и теперь каждый шаг, каждый новый день был маленькой победой над самим собой. Ноги, главные труженики всего путешествия, неустанно будто молили об отдыхе. Бурые мозоли, изрядно натёртые за минувшую неделю, в целом, зажили, путешествие всё продолжалось, а дневные расстояния нередко превышали тридцатикилометровый рубеж. Что касается питания, то посёлков с магазинами на пути встречалось достаточно, но плотно ел зачастую всего один раз в день, т.к. наибольшая потребность была в жидкости. Трудно поверить, но за минувшую неделю каких-либо напитков не покупал вовсе – в здешних деревнях оказалось на удивление много колодцев и колонок, а деревья были усыпаны спелыми яблоками и сливами, доступ к которым часто был свободным. Пожалуй, никогда ранее в жизни мне не доводилось съедать такое количество яблок за столь небольшой промежуток времени. Но иногда попадались сорта с высоким содержанием кислоты и, вдоволь наевшись двумя-тремя спелыми плодами с белоснежной сочной мякотью, набивал сильнейшую оскомину, после чего любая еда была не в радость. Необходимость же горячей пищи пока не ощущал. Что касательно костров – их не разводил ни разу за весь свой 3-х летний стаж туриста.

10-го и 11-го дня побывал в городах Кимры и Дубна. Особо хочется отметить последний. Все 9 километров, что Волга протекает по территории Московской области – это молодой наукоград Дубна. Здесь берёт начало канал им. Москвы, питающий Москва-реку водами Волги, а плотина, на берегу которой установлен 2-й по величине памятник В. И. Ленину в мире, ознаменовывает окончание Иваньковского (т.н. «Московского моря») и начало Угличского водохранилищ. Проходя вечером по городу, остановился на фестивале местных рок-групп (эдакое отвлечение от трудовых походных будней). Здесь хочется отметить полное отсутствие в содержании песен злобы, насилия и агрессии, чего, увы, не скажешь о роке по-мариупольски. Кимры же запомнились самым крупным в Тверской области белоснежным мостом через Волгу. Кстати, недалеко от города расположен спортивный аэродром «Борки» и здесь в небе то и дело кружили небольшие спортивные самолёты. Они то с пронзительным рёвом проносились над головою, выполняя фигуры сложного пилотажа, то, поднимаясь до самых высот, замирали и в свободном падении, словно брошенный вверх камень, стремительно падали вниз.

Почти достигнув земли, моторы снова заводились и самолёты выписывали над крышами домов немыслимые дуги. Вообще, обилие в небе самых разнообразных летательных аппаратов было отличительной особенностью всей 2-й недели путешествия. Помнится, как однажды всего в нескольких сотнях метров над лесной дорогой один за другим неспешно пролетали многотонные транспортные авиалайнеры, совершая учебные манёвры. Глядя на их размеренный, завораживающий полёт, подумалось: «И как только такие гиганты могут падать?! Нет, они рождены чтобы летать!»

В глухих лесах под Дубной есть весьма примечательный объект, который удалось посетить 12-го дня – некий огромный полый шар высотой почти с пятиэтажку. Здешнюю лесную дорогу после дождя размывает настолько, что «паломничество» к шару можно совершить только пеши. Однако, «народная тропа» к местной достопримечательности не зарастает.

Говорят, это защитный купол для радиолокатора, который оборвался при неудачной транспортировке на вертолёте. Здесь, на лесной поляне, окружённый непроходимыми лесами, он кажется совершенно инородным, инопланетным сооружением. Но больше всего впечатляет акустика внутри него – любой звук (даже едва слышное трение пальца об палец), отражаясь от стен шара, порождает многократное усиленное эхо. Понять же речь собеседника, находясь в шаре, и вовсе практически невозможно.

Покидая поляну, решил немного скоротать путь и пройти лесом. И вновь восторгам нет предела! Буквально каждый новый шаг дарил всё новые пейзажи, краски, ощущения. Вот солнечный луч, пробиваясь чрез ажурное сплетение ветвей, ложится яркими сочными пятнами на еловый, поросший мхами, пепельный валежник. Вот на приятно шуршащем подножье, что устлано отсыревшей листвою берёз, будто смородиновой гроздью пестреют многочисленные шляпки мухоморов. Остановившись, пытаюсь сосчитать эту алую россыпь. Десяток, другой, пятый… И всё не сходя с места! Идти по такому лесу не представляется возможным – напротив, из-за внимания к каждой, порой самой незначительной детали, шаг здесь очень кроток, осторожен, замедлен и даже нежен. Своей блаженной тишиной лес буквально умиротворяет, сковывает, обездвиживает.

В тот же день от больших нагрузок внезапно разболелась одна из жил на левой ноге да так сильно, что всякое перемещение теперь давалось с трудом, а порой и вовсе ненадолго прекращалось. Конечно, требовался полноценный продолжительный отдых, которого, к слову, не считая ночёвок, ноги не знали от первого дня похода. Но такая роскошь считалась мною лишь непозволительной тратой времени и мой путь всё продолжался. Наверное, видя всю бесперспективность своей болевой апелляции, состояние ноги постепенно улучшалось и в итоге вернулось к привычному походному режиму. И хоть травма длилась около недели, на суточный километраж это никак не сказалось.