Архипелаги, архипелаги… Сейчас, в первые дни апреля эти замысловатые ледовые фигуры загадочно покоились в едва осязаемой взглядом азовской водной глади – при полном штиле она точь-в-точь повторяла оттенки неба и даже мелкие детали, словно являясь их продолжением. Удивительное состояние природы, короткое временное пространство меж двух великих баталий – зимней и весенней. Каждый понимал в этом безмолвии что-то своё и, казалось, только с ним одним вели почти интимную беседу эти причудливые изваяния.

«Смотри, вон та напоминает китайского дракона. Голова, хвост…» – вглядываясь в даль и улыбаясь, радостно поделилась наблюдением Оксана. Добрейшая душа и, без сомнения, талантливейшая поэтесса нашего города, человек мира и, к великому моему счастью, моя близкая подруга сидела рядом на обыкновенной пляжной лавочке, доедая, казалось, вкуснейшую на свете слойку. «Как же здесь хорошо! – не переставала умиляться обволакивающей нас морской аурой. – Волшебно!» Однажды поняв и приняв любовь к простору, к постижению этой необъяснимо манящей бескрайности, она, будучи с виду крайне уязвимой, уже не мыслила своей жизни без малых и великих странствий и каждый раз сетовала на то, что вот уже год нигде не путешествовала.

«Почему ты так рано вернулся? – не отрывая от чарующей марины взгляд и, возможно, мысли, поинтересовалась Оксана, намекая на мой недавний поход. – Было холодно или действительно что-то случилось?» Не дослушав скомканный невнятный ответ, оборвала на полуслове: «Нет, давай так: ты рассказывай о походе, но только всё рассказывай, подробно, а я буду смотреть на море и слушать…» Её нетерпение было понятно – в нём легко читалась ставшая для нас обоих уже родной ностальгия. Попеременно наслаждаясь то дрейфующими на почти оливковом мелководье льдами, то затягивающимся слегка сморщенными облаками небом, то сливающимися с ним в единое целое её поистине лазурными глазами, мне, пожалуй, было сложно представить иное столь созвучное с историями о путешествиях окружение. Моя собеседница уселась поудобней, в очередной раз непроизвольно улыбнулась и в то мгновение под крики пролетающих над головою чаек началось моё повествование…

«Понимаешь, моя личная непереносимость жары и желание пробыть в путешествии как можно дольше заставляет каждый раз отправляться в очередной путь всё раньше и раньше, осваивать особенности похода в условиях апрельского сезона дождей, мартовского мороза и даже ещё не сошедших снегов. Суди сама: в мае 2007-го подо Ржевом за несколько жарких дней сгорел почти дотла; в последнюю неделю апреля 2011-го только короткими перебежками удалось пересечь знойные степи и подойти к Волгограду. Начать же нынешнее путешествие решил в первой половине первого весеннего месяца, а маршрут его, пожалуй, для многих уже предсказуем, но не менее интересен: начать путь от устья Волги (места, где она впадает в Каспийское море) и идти на север, вверх по течению.

Если помнишь, зима выдалась исключительно затяжной: ночные морозы и небывалые снегопады в марте были почти каждодневным явлением. Однако, какими бы некомфортными для человека были капризы природы, всё это ни в коей мере не могло послужить поводом для пересмотра планов и переноса дня старта – таким был уговор с самим собой. Если ждёшь для путешествия подходящих погодных условий – значит, ты к нему не готов.

В назначенный день, собрав рюкзак и взвалив его на всё ту же «кравчучку», отправился в дорогу. Устье Волги, расположенное в астраханской области, являет собой крупнейшую в Европе речную дельту, насчитывающую до 500 рукавов, протоков и мелких речек. Из-за понижения уровня Каспийского моря, площадь дельты постоянно растёт – за последние полтора века она увеличилась почти в десять раз. Границу реки и моря в тех краях определить довольно сложно из-за крайне изрезанной береговой линии, дороги же к побережью отсутствуют вовсе. Поэтому, за начальный пункт путешествия был принят посёлок Кировский, что расположен в пятидесяти километрах к югу от Астрахани, из которой регулярно ходит автобус, и в сорока километрах от большой каспийской воды. Железнодорожное сообщение в тех краях развито слабо – пришлось добираться автобусами, с двумя пересадками.

Удивление и предвкушение чего-то неизвестного и ранее не виданного постигло ещё в дороге, когда с первыми лучами солнца за окном показались калмыцкие степи. Даже для меня, уроженца приазовских степей, они были чем-то совершенно отличным от всего того, что доводилось видеть ранее. Долгие часы в пути и сотни километров позади, а на всём обозримом пространстве пролегала лишь Её Величество Целина – земля, не знающая плуга, почти напрочь лишённая рек, озёр, деревьев, кустарников, жизни и, как могло показаться, смысла… Нередко встречались свободно пасущиеся недалеко от дороги небольшие стада коров, отары овец и табуны лошадей. При этом не было ни привязи, ни пастухов, ни жилых строений вплоть до самого горизонта. Отбились от стада и одичали? Нет, видимо, здесь иной уклад жизни, который пока был непонятен. Целина всюду была буквально расчерчена степными дорогами, неизвестно откуда либо куда ведущими. То и дело можно было видеть остатки человеческой деятельности: одинокие сараи, брошенные предметы, вереницы столбов ЛЭП. Ещё большую загадочность придавали парящие в небе крупные сапсаны и курганники. Регион является самым безлесым и с самой высокой летней температурой во всей России. Климат здесь резко континентальный и очень сухой – поэтому всякое земледелие в таких условиях носит исключительно экстремальный характер. Населённые пункты разбросаны далеко друг от друга. В основном, это небольшие посёлки и сёла, но есть и три города, крупнейший из которых, Элиста, является столицей республики. Хочу отметить очень важную особенность этого края: Калмыкия – единственный регион в Европе, где официальной религией является буддизм. Калмыков так и называют – последние буддисты Европы. Улицы Элисты, которая, за исключением центральных площадей, всё же напоминает крупный посёлок, изобилуют пагодами и прочими сооружениями традиционной буддийской культуры. В окружении многих христианских и мусульманских регионов и стран они предстают подлинной экзотикой (ближайший к Калмыкии очаг буддизма, республика Тыва, расположена в трёх тысячах километров восточнее!). Но поистине впечатляет центральный хурул Калмыкии – крупнейший буддийский храм России и Европы, сооружённый менее десятилетия назад. Пятидесятишестиметровое здание Золотой обители Будды Шакьямуни (таково официальное название хурула) окружено молельными барабанами, семнадцатью пагодами со статуями буддийских учителей и ста восьмью белоснежными субурганами (ступами). Храм настолько поражает своим убранством, что как только наш автобус приблизился к территории хурула, многие, кто были не местными, мгновенно принялись доставать фотоаппараты. В небольшой Элисте также недавно был сооружён комплекс Сити-Чесс, в центре которого находится Дворец Шахмат, построенный для проведения шахматных турниров и олимпиад. Сити-Чесс является воплощением проекта Нью-Васюки из романа «Двенадцать стульев», а сама Элиста благодаря ему стала шахматной столицей России (большая шахматная доска с фигурами есть и на центральной площади города).

Вскоре после Элисты в калмыцкой степи стали всё чаще встречаться небольшие озёра – предвестники большой воды – а к полудню показалась и сама Астрахань. На изучение города времени не было и уже к вечеру приехал в посёлок Кировский, находящийся глубоко в дельте Волги. Сама дельта лежала под толстым льдом и многочисленные её реки и протоки местными жителями часто использовались как полноценные дороги. Конечно, по одной из таких ледовых дорог можно было за день дойти до самого Каспия, тем самым, начав путь непосредственно от места впадения Волги, в точности следовать всем географическим тонкостям, но, как говорил ранее, из-за наличия большого количества островов и полуостровов определить эту границу довольно сложно, да и, выйдя к морю, предо мною предстало бы лишь бескрайнее ледовое поле. Таким образом, в моём случае понятие «увидеть Каспийское море» было лишено всякого смысла. Отправной точкой стал посёлок Кировский, на южной окраине которого под невысокими деревьями провёл первую ночь.

Итак, 13 марта 2012 года, утро. В те дни температура не поднималась выше нуля даже днём, но ночью не замёрз – грело новое снаряжение и тёплая одежда. Местами ещё лежал снег, покрытый ледяной коркой. Там же, где его не было, нормально перемещаться возможно было только утром – позже промёрзшая сырая земля превращалась в грязь. Внешним видом жизнь в дельте Волги, пожалуй, мало отличалась от приазовской: те же малоухоженные посёлки, оканчивающиеся огородами и пастбищами, магазины, где часто дают «под запись» – разница была лишь в людях. Окружённая Калмыкией и Казахстаном, астраханская область является историческим местом проживания казахов – это самая крупная казахская община в России. Впервые попадая в края, где живут народы преимущественно не русской национальности, испытываешь небольшой культурный шок: лица кажутся одинаковыми, имена безликими, а нравы и вовсе непредсказуемыми. Однако это хороший повод посмотреть на другое и оценить своё со стороны, откуда, как известно, гораздо виднее. И сравнение это часто оказывается не в пользу своего. Конечно, пройдя сотни или пусть даже тысячи километров, но вплотную не общаясь с людьми, не останавливаясь на ночлег в сёлах, сложно узнать все тонкости местной жизни. Вспоминаю, как лет пять назад довелось мне пару недель погостить у знакомых в одном из татарских сёл на южном Урале, в Башкирии, часть населения которого составляли русские. Выводы для себя сделал тогда неутешительные: Кто напились? Русские. Кто на всё село горланит? Тоже русские. Кто подрались? Снова они. Кто украл? Конечно русский! Схожее сравнение можно наблюдать и в крупных городах – между областными центрами и столицами мусульманских республик. Особенно ярко оно выражено во время праздников, когда площади наполняются жаждущим хлеба и зрелищ людом. Можно сколь угодно долго рассуждать о причинах – религии, культуре, наследственности – но вседозволенность и отсутствие морали у русского человека во многих случаях, увы, налицо, что далеко не всегда скажешь о других народах России.

Русская речь, произносимая с традиционным диалектом, в сочетании с казахским акцентом порой была едва различимой. Любопытно, но моя адаптация с каждым новым походом проходила всё быстрее: особо не вступая в беседы с местными, буквально через два-три дня с «шо» незаметно для себя перешёл на «чё», на что в былые годы уходили недели.

Итак, заночевав у небольшого городка Камызяк, уже на следующий день шёл проспектами Астрахани. Город, возраст которого насчитывает более четырёх веков, некогда располагался в ином месте, но после захвата Иваном Грозным он был перенесён  на 12 километров ниже по течению на другой берег. Нынешняя прикаспийская столица, как её ласково называют, стоит на одиннадцати островах дельты Волги и протянулась вдоль неё на 45 километров. Больше всего в Астрахани поражали не белоснежный старинный кремль с высокими стенами и башнями, с богатым на внешнее убранство собором и 80-ти метровой колокольней, ставшей символом города, и даже не сооружённый в последние годы театр оперы и балета с его изящной отделкой и грандиозными размерами, а обыкновенные улочки старой части города. Взять хотя бы Московскую. В каком городе её нет? Но эта была совершенно отличной от многих своих тёзок. Рассыпавшиеся на улочке, раскрошенные словно чёрствый хлеб, двухэтажные домишки, пестрели голубыми покосившимися рамами, потрескавшейся и местами прогнившей деревянной обшивкой, красным кирпичным цоколем в белесых разводах и тёмных пятнах от сырости, крышами со мхами болотного цвета и различным «очень нужным» бытовым хламом, который висел, стоял, лежал… Оттенок астраханских крыш, вызванный высокой влажностью, был особо хорошо заметен с высоты нового моста (отсюда вся верхняя часть старой Астрахани отдавала насыщенным серо-жёлтым цветом) и характерен для крыш всей дельты Волги. Чем ещё «отметился» город и пригороды – грязью. Не традиционной весенней, а не обходимой уличной. Казалось, она была всюду: на обочинах дорог и тротуарах, в небольших проездах проспектов и на длинных улочках окраины. Выбраться сухим из таких «ловушек» – неразрешимая задача не только для пришлых вроде меня, но даже и для опытных местных. Каким только ухищрениям не предавались они, бедняги, в надежде одолеть нечистую! Были и такие отчаявшиеся, которые и вовсе носили сменную обувь, переобувавшись на остановках. Доставалось и мне: стоило было увязнуть в грязи и вскоре очиститься в снегу, как за ближайшим поворотом всё повторялось вновь. Не припомню подобного в иных крупных городах.

Каждый раз, когда оказываешься под вечер в центре крупного города, приходится спешно и зачастую безуспешно искать место под ночлег. Но в Астрахани мне повезло – вплотную к центру города протекала Волга, а прямо посреди неё располагался поросший лесом Городской остров, где и провёл ночь. Сама же Волга не единственно полноводная река в дельте – на востоке её образуют крупный рукав Бузан и знаменитая Ахтуба, которую называют рыболовной Меккой России. Путь до них от Астрахани занял чуть более суток. Безлюдные дачные посёлки, на крыльце дома одного из которых заночевал, поросшие камышом долины, что пронзали холодным и часто встречным ветром, пересекающие дорогу ереки, под мостами над которыми укрывался от всё ещё срывающихся в те дни метелей… Встретилось на пути и совсем необычное сооружение – пирамида исполнения пожеланий. Какой человек не хотел бы получить всё и сразу?! Построенная компанией «Газпром», газовые месторождения которой находились в степи неподалёку, она представляла собой высокое помещение пирамидальной формы, в котором были два стула, выложенное из кирпичей подобие сакрального места с посудой для символической денежной оплаты «волшебства» и журнал для записи пожеланий, который хранил в себе мольбы о мире, здоровье и благополучии. Запись с пожеланием объединения братских славянских народов также пополнила его архив.

Ещё одним открытием для меня стали часто встречающиеся в степях казахские мусульманские кладбища, не имеющие ничего схожего с кладбищами православными. Издали они скорее напоминали недостроенный гаражный кооператив и то, что это захоронения, можно было догадаться лишь интуитивно. Каждая из могил была окружена кирпичной оградой, иногда довольно высокой, с возвышениями по углам, на которых были установлены небольшие полумесяцы. Усыпальницы состоятельных казахов были дополнены сооружёнными в центре башнями, которые вместе с оградой однозначно повторяли в миниатюре формы зданий сталинских высоток в Москве. Удивительное, но очень точное совпадение! Говорят, пророк Мухаммед завещал не трогать могилы после погребения, поэтому надгробия сооружаются фундаментальными. С течением времени камни должны рассыпаться, холм зарасти травой, а могила сравняться с землёй – таков замысел степных погребений.

Вскоре после пересечения Ахтубы, последней восточной протоки дельты, на дороге стали заметны песчинки, разносимые проезжающими авто. При этом, карта говорила однозначно: там, за ближайшим поворотом, за последним мостом над ж/д начинается совершенно иная действительность – знаменитые астраханские степи. Топографические обозначения песков и характерные названия «пески Соркудук», «пески Кызылтау», «бархан Туваяк» уже рисовали в воображении песчаные бури со скрипом песка за зубах, кочующих чабанов с отарами овец и табунами верблюдов… Неужели впереди настоящая пустыня? И вот, с высоты моста открылась удивительная картина: такие же белоснежные архипелаги в бескрайнем морском просторе – именно так можно было описать местами ещё не сошедший из-за частых морозов снег на рыжих песках. Впереди вплоть до самых границ горизонта простиралась полупустыня... Местами она переходила в степь, с тёмной почвой и невысокими кустарниками, либо напротив – была сложена исключительно сбившимся в небольшие барханы песком и полностью походила на пустыню. К слову, песок на дороге был рассыпан ранее специально, во время обледенений. Жизнь в тех краях тянулась узкой полосой вдоль русла Ахтубы: автомобильная дорога, железнодорожная колея да вереница небольших посёлков. На восток же от них простиралась, казалось, бесконечная целина, уходящая далеко в Западный Казахстан, до которого отсюда было не более двух дней пути – и так на сотни километров вверх по руслу, вплоть до самого Волгограда.

Весьма примечательная история произошла со мной в одном из непримечательных здешних посёлков, Хошеутово, где мне довелось испытать на себе, пожалуй, главную особенность национального характера казахов – гостеприимство. Появление возле магазина необычного странника привлекло внимание одного из казахов, звали которого Алексей. Немного познакомившись, он стал настойчиво предлагать остановиться у него на ночлег. Мне пришлось отказаться от предложения (хотя ночи были ещё морозными, да и встречный ветер не стихал), но согласился пойти с ним в гости к его приятелю Марату. В те дни казахи отмечали большой праздник – Навруз (или Наурыз), праздник весны и обновления природы. Рукопожатию обеими руками, традиционному для тех дней, научили и меня да так крепко, что не отвык до сих пор, спустя уже месяц после возвращения! Дом Марата, самый традиционный для сельской местности юга России, находился в самом начале посёлка. Двор, как и подход к нему, был залит талой водой, в которую вмёрзли колёса стоявшего «Жигулёнка». Жена хозяина, вышедшая на крыльцо, что-то громко нам кричала на казахском. Было похоже, что она ругалась и сильно на нас злилась, но та просто рассказывала Алексею как открыть калитку. Однако, своенравный народ эти казахи! Также дико было видеть традиционное для многих мусульманских регионов немного высокомерное и пренебрежительное отношение к женщине в целом. Знакомство и беседа проходили за столом, традиционным местом для общения. Пока я доедал конину и допивал поданный в пиале чай (кстати, чашек на кухне так и не обнаружил), Марат, будучи весьма грамотным и интересным для общения человеком, рассказывал о ключевых страницах истории астраханской земли, о достопримечательностях её архитектуры и природы. От него узнал и о расположенных неподалёку раскопках города Сарай-Бату, столицы Золотой Орды, и о цветущих летом в дельте Волги лотосах, образующих огромные лотосовые поля и притягивающие множество туристов со всей России. Коснулись темы и знаменитой астраханской мошки, и загадочной «поющей» горы Большое Богдо и некоторых особенностей жизни в пустынной степи. Под занавес встречи Марат раскрыл тайну одиноко кочующих по степям отар овец и переплетения степных дорог. Ею оказалась кошара – удалённое от селений жилище одной семьи, объединяющее жилые и хозяйственные постройки. Кошары очень распространены на целине и являются единственной формой жизни на многие сотни километров. Семьи чабанов не изолированы от людей – они приезжают в посёлки для продаж и покупок.

Вечерело. Выпив пиалы три чая, распрощался со своими друзьями-казахами и отправился искать место под ночлег. Покидая посёлок, странно было снова видеть такими же безликими, как и несколько часов назад, его главную улицу, дымящие трубы бань, смотрящие в холодный вечер окна и знать, что за ними живут отныне знакомые люди, в дела которых уже было начал вникать.

Беседа с Маратом оказала большое влияние на дальнейший ход всего путешествия. На следующий день, находясь километрах в десяти от Селитренного, начал осознавать всю ошибочность своего мероприятия: совершая поход, видел лишь малую часть того знакового, чем гордятся жители этих мест; лишённый полноценного изучения, не понимал самой сути окружающей меня природы. Физическая форма на тот момент оставалась прекрасной, ноги неслись буквально не чувствуя усталости и при таком состоянии можно было смело двигаться дальше, недели через полторы заступив в Волгоград, посетив перед этим давно интересующие гору Большое Богдо и озеро Баскунчак. Но имел ли я право «вслепую» пройти уникальное природное достояние и после хвастать, что «прошёл всю астраханскую степь», таким образом, отнестись к ней с огромным неуважением и предать саму идею фундаментального познания, которая является основной для моих путешествий? Если природа дельты Волги и в марте была понятной и в чём-то схожей с приазовским побережьем, уличный быт Астрахани оценить можно было и вовсе, пожалуй, в любое время года, то пустынная астраханская земля даже после нескольких дней наблюдений оставалась для меня совершенно непознанной. Недооценил её и переоценил себя – вот в чём была трагедия. С каждым новым её понимаем постигало всё большее разочарование: путешествие превратилось в поход ради похода, что мною всегда откровенно презиралось. Итог был однозначен, в чём-то даже печален, но не минуем…

Оканчивал завершающий день в надежде дойти таки до раскопок Сарай-Бату. Как сказали в одном из придорожных кафе Селитренного, до него километров семь по дороге и ещё километра три по степи налево. Да ещё засомневались, дойду ли – степь сейчас местами не проходимая вовсе. Всё так и вышло. К тому времени, когда на дороге показался указатель, был уже глубокий вечер. От затеи пройти последние три километра отказался уже через сотни три метров: степная дорога довольно скоро стала неразличимой, найти нормальный для передвижения сухой твёрдый участок было невозможно, да и нередки были заполненные мёрзлым талым снегом ложбины, в которые непременно проваливался. Для ночлега пришлось довольствоваться совсем небольшим участком «суши» на одном из холмов, ветер на котором, при попытке запечатлеть окрестный пейзаж, что походил, скорее, на чукотскую тундру, нежели на южные степи, каждый раз бескомпромиссно сносил пустующую палатку вниз. Вот уже неделю как она служила и кухней, и спальней, и читальней, и мыслильней, укрывала от морозного ветра и посторонних глаз. Проложив на карте маршрут прошедшего дня, посмотрел на шагомер – на экране было «44641», в метрах. Итак, 18-го марта под последней отметкой ночлега указал итог всего путешествия: 6 дней, 229 километров.

Поутру вышел на трассу, сел в автобус и всего за несколько часов за его окном пролетело всё то, что составляло мою жизнь за прошедшие дни: изгибы дорог и рек, посёлки и места ночёвок, возникавшие трудности и незабываемые радости. Уже через сутки зашёл в свою пустующую квартиру на окраине Мариуполя. Словно и не было ничего – лишь забрызганный грязью рюкзак, фотоархив да неоценимый объём воспоминаний служили немым свидетельством чего-то нерядового для жизни любого человека. Написана ещё одна её страница».

«Не сожалеешь о содеянном?» – прервав монолог, печально, но по-прежнему с радостным взглядом, спросила Оксана. «Нет, – раздумчиво, но не сомневаясь, ответил ей. – Беря во внимание те цели, с которыми я отправлялся в путь, полагаю, что поступил более чем верно. Да и в выборе ранней весны как начала для похода также не раскаиваюсь, пусть даже и услышал затем несчётное множество «я ж тебе говорил…»

«Ты никого не слушаешь и поэтому всё делаешь правильно», – успокоила и будто наградила она. Даже не наблюдая её взгляда, который, как и прежде, парил где-то меж морем и небом, знал, что глаза эти на лесть не способны – только не сейчас, не здесь. Ведь, не менее настоящими были и, должно быть, отражающиеся в них и всё-таки затянувшие апрельское небо облака, что уже касались нас одинокими каплями, и, ставшие почти родными, причудливые силуэты тех самых ледовых фигур, что медленно но, как оказалось, всё же плыли по спокойному Азову, равно как минуты и часы нашего с ними уединения. Архипелаги, архипелаги…

12 мая 2012 г.